Skip to main content
Support
Blog post

Хотят ли русские войны?

Kirill Rogov

Кирилл Рогов — о том, поддерживают ли россияне войну в Украине на самом деле

Soldiers standing with a large Z
Сочи - 23 февраля 2023 г. Юнармейцы с буквой Z, символом российской военной агрессии в Украине

Реалистичные оценки сценариев окончания российско-украинской войны все более сходятся на том, что чистая военная победа одной из сторон вряд ли относится к высоко вероятным. Скорее, определяющими будут два параметра: баланс сил на поле боя и способность каждой из сторон проводить дальнейшую мобилизацию ресурсов и населения для продолжения войны. В военном отношении Запад постарается уравновесить преимущества России так, чтобы Путин не мог одержать победу. В результате мобилизационный ресурс обеих сторон останется одним из ключевых факторов способности вести войну на истощение.

Казалось бы, и здесь ресурсы Путина несопоставимо больше, учитывая соотношение мужского населения двух стран и относительно успешно проведенную в России частичную мобилизацию резервистов. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что это не совсем так. Ожидавшееся зимнее наступление российской армии так и не состоялось, а российские социальные сети переполнены обращениями мобилизованных и их жен к начальству. Суть обращений проста: мобилизованные не хотят идти в наступление, ссылаясь на высокий уровень потерь и слабую подготовку.

И это вновь обращает нас к вопросу о реальной динамике российского общественного мнения в отношении войны. Меняется ли оно в контексте перехода войны в затяжную стадию, все большего вовлечения граждан России в нее и растущего масштаба жертв? И что мы вообще о нем знаем по прошествии года?

Общая картина по трем источникам

В течение года войны три независимых проекта проводили опросы россиян и публиковали данные своих исследований. Эти данные в целом оказались на удивление сопоставимыми и согласованными. Поддержка войны, согласно этим опросам, росла весной 2022 года, снижалась в конце лета — осенью и вновь несколько подросла к началу 2023 года. 

В опросах «Левада-центра» доля отвечающих на прямой вопрос о поддержке войны положительно колебалась в апреле — августе на уровне 74—76%, в сентябре — декабре снизилась до уровня 71—74%, в январе — феврале вернулась к 75—77%. У проекта «Хроники» поддержка выросла в первые месяцы войны с 59% до 66%, с июня начала снижаться и достигла нижней точки 51% в конце сентября. А затем вновь вернулась к уровню 59% к февралю 2023 года. 

По данным проекта Russian Field, уровень поддержки войны россиянами был в начале около 60%, но затем вырос и держался на уровне 66—68%. Разница объясняется, скорее всего, дизайном исследований: у «Левада-центра» это опрос face-to-face, в двух других случаях — телефонный опрос, у проекта «Хроники» респондентам помимо опции «затрудняюсь ответить» предлагалась также опция «не хочу отвечать». Это сократило группы и поддерживающих, и не поддерживающих войну.

Ограничения: кривое зеркало

Таким образом, во всех опросах, отвечая на прямой вопрос, в поддержку войны высказывается большинство респондентов. Но размер этого большинства чувствителен к дизайну исследования, формулировке вопроса и вариантов ответов. При этом, однако, к данным распределениям стоит относиться с осторожностью. Заданный респондентам «Левада-центра» вопрос: «Можете ли вы свободно говорить о своем отношении к действиям руководства страны или боитесь, чувствуете себя некомфортно?» — показал, что среди тех, кто одобряет президента Путина, отвечают «да» 42%, а выбирают ответ «боюсь, чувствую себя некомфортно» 7%. В то же время среди тех, кто не одобряет Путина, «да» отвечает 18%, а вариант «боюсь» выбирает каждый третий (31%). В опросе Russian Field среди тех, кто поддерживает «военную операцию», заявил, что опасается участвовать в опросах, каждый шестой (16%), а среди тех, кто ее не поддерживает, — практически каждый второй (43%).

Эта заметная разница в восприятии «климата мнений» заставляет предположить, что люди, настроенные лояльно, будут чаще соглашаться на участие в опросе, нежели настроенные нелояльно. Таким образом, мы видим, с одной стороны, что данные разных независимых проектов согласуются между собой и в основном одинаково улавливают динамику настроений опрошенных. В частности, реверсивный рост поддержки войны в конце 2022-го — начале 2023 года связан с усилением «реваншистской» группы респондентов, которые были ошарашены отступлениями российских войск осенью и приняли новую мобилизационную модальность пропаганды «Родина в опасности». В то же время распределения, которые мы видим в опросах, с высокой вероятностью, имеют смещение: лояльные респонденты в них перепредставлены, а нелояльные недопредставлены.

Сегментация: три большинства

На следующем этапе (держа в уме эти выводы) мы можем сосредоточиться на анализе качества поддержки войны среди тех, кто согласился разговаривать с полстерами. Анализируя данные проекта «Хроники», мы рассматривали отношение респондентов к войне на двух уровнях. 

Ответы на прямой вопрос о том, поддерживаете ли вы военную операцию российской армии в Украине, демонстрируют уровень «декларативной» поддержки. В текущих репрессивных условиях отрицательный ответ на этот вопрос является практически криминальным деянием. Поэтому полученные ответы не слишком информативны: скорее, они демонстрируют не столько отношение респондентов к войне, сколько их готовность противостоять режиму. Поэтому респондентам задавались дополнительные вопросы, призванные прояснить их отношение к некоторым политическим решениям и убеждениям, связанным с войной (готовы ли они поддержать решение Владимира Путина о немедленном прекращении войны, поддерживают ли приоритетное расходование средств бюджета на армию, а не на социальные нужды, осуждают ли тех, кто уклоняется от мобилизации).

Такой двухуровневый анализ позволил разделить респондентов на несколько групп. Среди 60% респондентов, заявивших, что они поддерживают военные действия, лишь чуть более половины выразили хотя бы отчасти провоенные взгляды, отвечая на дополнительные вопросы (примерно 35—38% от всех опрошенных). Это ядро поддержки войны. Соответственно, 22—25% респондентов, выражая декларативную поддержку войне, хотели бы, чтобы она завершилась как можно скорее, считают, что бюджетные средства должны прежде всего направляться на социальные нужды, и с сочувствием относятся к тем, кто уклоняется от мобилизации. 31% опрошенных в рамках февральской волны проекта «Хроники» выбрали на прямой вопрос о поддержке войны ответы «не знаю» и «не хочу отвечать». То есть в ситуации высокого давления среды в пользу декларативной поддержки войны уклонились от ее выражения. При этом примерно две трети из них в ответах на контрольные вопросы тяготеют к антивоенной позиции, одна треть — ближе к провоенным взглядам (20% и 10% от всех опрошенных). Наконец, еще 10% респондентов открыто заявили, что не поддерживают войну.

Таким образом, наряду с ядром поддержки войны (35%) мы видим большинство, которое либо декларирует поддержку, но в действительности склонно к непровоенным позициям (25%), либо уклоняется от декларативной поддержки войны (30%). Это большинство «непротивления войне» (55%), которое содержательно ей не сочувствует, но не высказывает открыто этого несочувствия. В результате в публичном пространстве — в том сегменте, где респонденты высказывают убежденное и открытое отношение к войне, — партия сторонников войны (ядро поддержки) в три-четыре раза превосходит партию открыто оппонирующих войне.

Кроме того, наш анализ показывает, что среди тех, кто отвечал социологам, 55%, скорее, придерживаются непровоенных взглядов: 25% от всех опрошенных, которые заявили о поддержке, но в контрольных вопросах продемонстрировали антивоенный настрой, 20% от всех опрошенных среди тех, кто отмалчивался, и 10% заявивших о своей неподдержке войны. Таким образом, помимо большинства декларативной поддержки войны (60%), мы обнаруживаем также «большинство непротивления» войне и большинство, стоящее на преимущественно непровоенных позициях.

И большинство полуподдержки

Наконец, еще одно исследование проливает дополнительный свет на устройство общественного мнения в отношении войны. Группа независимых социологов из Лаборатории публичной социологии проводила на протяжении этого года глубинные интервью с респондентами, пытаясь выяснить их отношение к войне. Всего было взято около 300 интервью. При этом последняя волна в конце 2022 года была сосредоточена на позициях тех, кто, скорее, поддерживает войну.

Исследование демонстрирует, что попытки социологов выяснить с помощью массовых опросов (о которых мы говорили выше), какая доля россиян поддерживает войну, а какая нет, в целом вряд ли могут дать вполне адекватный результат. Глубинные интервью показывают, что, помимо сегментов убежденных сторонников и убежденных противников войны, существует большая группа, представители которой поддерживают и не поддерживают войну одновременно. Их отношение к войне имеет «лоскутный» и противоречивый характер, состоит из аргументов и нарративов как одной (ядра поддержки войны, пропаганды), так и другой стороны (противников войны). Иными словами, правильнее было бы говорить о наличии значительных групп россиян, которые на 70% поддерживают войну и на 30% не поддерживают, и тех, кто на 70% не поддерживает и на 30% поддерживает, чем о разделении на группы однозначной поддержки и неподдержки. И эти соотношения, как показали повторные осенние интервью, подвижны: респонденты не меняют свою точку зрения радикально, но фокус на аргументах поддержки или неподдержки может смещаться в зависимости от обстоятельств. 

Такая ситуация и в целом не выглядит чем-то необыкновенным: взгляды медианного избирателя часто являются неконсистентными. Однако в данном случае она связана с высоким уровнем поляризации двух пространств — официальных СМИ и спикеров внутри России и сегмента независимых и антивоенных СМИ и спикеров, находящихся за ее пределами. Антивоенная риторика второго сегмента пронизана духом тотального разрыва с режимом, а потому неприемлема для людей внутри, для которых она означала бы переход в состояние конфронтации с ним.

Так или иначе, наиболее важным нам представляется вывод о том, что, хотя путинскому режиму удается сохранять «навязанный консенсус» вокруг войны в российском публичном пространстве, в действительности «поддержка войны» медианным избирателем является внутренне противоречивой, неустойчивой и неконсолидированной. И те или иные события способны привести к неожиданным сдвигам.

Англоязычная версия данной статьи была опубликована в The Russia File.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.

About the Author

Kirill Rogov

Kirill Rogov

Former George F. Kennan Scholar; Kennan Correspondent on Russian Media and Society;
Political Analyst, Liberal Mission Foundation
Read More

Kennan Institute

The Kennan Institute is the premier US center for advanced research on Eurasia and the oldest and largest regional program at the Woodrow Wilson International Center for Scholars. The Kennan Institute is committed to improving American understanding of Russia, Ukraine, Central Asia, the South Caucasus, and the surrounding region though research and exchange.  Read more