Музы молчат

Весной 2023 года в сети появились лайнапы летних музыкальных фестивалей — и крупных общероссийских вроде «Нашествия», и респектабельных локальных, таких как екатеринбургский Ural Music Night. В контексте последнего уральские СМИ не удержались от наглядного сопоставления: в 2019-м хедлайнерами Ural Music Night были Little Big, Shortparis, рижская группа Brainstorm и украинская певица MARUV, теперь же в главных ролях — ястребы патриотического фланга российской рок-музыки: Вадим Самойлов, Юлия Чичерина и группа «Зверобой». Все они — далеко не новички: Самойлов, экс-участник «Агаты Кристи», — представитель еще перестроечного рок-поколения, а Чичериной и «Зверобою» в 2000-х дало путевку в жизнь «Наше Радио». Не нова и их политическая позиция — горячая поддержка самопровозглашенных «народных республик» Донбасса плюс ненависть к так называемым европейским ценностям. Пару лет назад Самойлов уже устроил скандал, обрушившись прямо со сцены Ural Music Night в «Ельцин-центре» на «либералов» и ЛГБТ-сообщество. Тогда дирекции фестиваля пришлось по горячим следам извиняться за его «неуместные комментарии», но сегодня маргинализированные прежде в российском культурном поле идеи стали мейнстримом. Чего, впрочем, все еще нельзя сказать непосредственно о музыке патриотического лагеря: когда доступные в РФ стриминговые сервисы подвели итоги 2022 года, в них не оказалось не только антивоенных, но и «провоенных» исполнителей, а триумф праздновали максимально аполитичные артисты вроде Анны Asti и Инстасамки. 

Это кажется логичным — по крайней мере до тех пор, пока в российском шоу-бизнесе по инерции, с грехом пополам продолжают работать рыночные механизмы. «С чувством привычного пессимизма сообщаю вам, что ни одна крупная российская музыкальная радиостанция так и не поставила в свои ротации ни одной «донбасской» песни», — сетовал писатель и, вероятно, самый активный культуртрегер «русской весны» Захар Прилепин спустя месяц после начала войны в Украине. Если отфильтровать в его телеграм-канале посты по нескольким ключевым корням (например, «рок» или «рэп»), получится яркая хроника разочарования пророссийских пассионариев окружающим культурным пространством: и у «Поколения Z» группы «Ногу Свело!» в десять раз больше прослушиваний, чем у песни «Зверобоя» «Моя Родина возвращается», и между Оксимироном и сочувствующим ДНР-ЛНР рэпером Ричем примерно такая же разница. И поддержали «спецоперацию» всего 200 деятелей культуры, а 2000 — осудили («не просто уверен, а знаю — еще несколько тысяч осудили, но смолчали»), и даже телепередачу «Свои» на Первом канале как открыли, так и прикрыли по-тихому после трех выпусков из-за низких рейтингов. «Для того чтобы война стала делом всех, надо заранее проводить культурную и медийную мобилизацию, — утверждает Прилепин. — Запускать фильмы, наружку, муралы, крутить целыми днями военные песни по радио и т. д. и т. п.». То есть, другими словами, задействовать административный ресурс, без которого военно-патриотическая популярная музыка пока оказывается не в состоянии всерьез конкурировать ни с антивоенным, ни тем более с эскапистским, аполитичным материалом в пространстве каких-либо медиа: старых (ТВ, радио) и новых (YouTube, TikTok и т. д.). 

За год с лишним боевых действий на патриотическом фланге взошла одна-единственная безусловная звезда — певец SHAMAN (в миру — Ярослав Дронов), каждый клип которого («Встанем», «Я русский», «Исповедь», «Мы») действительно собирает миллионы и даже десятки миллионов просмотров. Но и здесь есть нюанс: питательная среда SHAMAN’а — столичный лакшери-шоубиз, а не окопы Донбасса, отчего вопросы к нему возникали даже у номинальных союзников (так, в Луганск и Мариуполь артист съездил только после упрека Владимира Киселева из ВИА «Земляне» — что тот, мол, недостаточно пылко поддерживает «спецоперацию»). 

В остальном же Z-музыка не может похвастаться широким охватом, чему может быть несколько причин. Например, психологическая: как верно подмечал в интервью «Радио Свобода» философ Михаил Немцев, «любому человеку нужен мир, война не является для него естественным состоянием, кроме небольшой группы людей, которые испытывают аффекты по поводу убийства, кровопролития и т. д.». Соответственно, милитаристский пыл пропагандистских песен многие, кажется, встречают не с ожидаемым воодушевлением, а, скорее, с усталым равнодушием. «Ну что, солдат, тебе снова в бой — оглянись, твоя страна за тобой!» — переходит на крик тот же Самойлов в кульминации недавней концертной версии песни «Что дальше» (примечательно, что прошлогодний студийный вариант этих строчек лишен; есть предположение, что повысить эмоциональный накал и перейти от философских размышлений на военную тему к прямым призывам артиста вынудили в том числе вполне конкретные фронтовые неудачи). Но этот аффект — как и последующий приказ: «корми врага из добрых рук» — находит довольно вялый отклик у того большинства, которое, хоть и обозначает формальную поддержку «своих», а все же в действительности совсем не метит в солдаты. 

Сами Z-артисты и сочувствующие им комментаторы, со своей стороны, склонны выделять другую причину: конспирологическую. «Они ж там все дружат, вы поймите, — говорит Прилепин газете «Вечерняя Москва». — Театр, шоу-бизнес, рок-сцена, литературная среда — все это с 1991 года проросло наисложнейшими связями, которые никакими выступлениями в Думе не надорвать». То есть российские культурные элиты — даром что послушно проглатывают отмены и запреты концертов, выдавливание неугодных артистов из страны и иноагентские ярлыки от минюста — все равно неправильные. И это именно они ставят шлагбаум на пути истинно народного искусства, каковым в сегодняшней ситуации мыслится военно-патриотическая музыка. 

Я, впрочем, по итогам изучения военно-патриотической сцены рискну высказать еще несколько соображений. 

Первое: этой музыки, несмотря на выгодную конъюнктуру, до сих пор очень мало. Казалось бы, если дело в саботаже со стороны элит, то уж патриотические паблики всяко должны пестреть самородками, которых не пускают в эфиры гнусные воротилы шоу-бизнеса. Однако за год войны в канале «Музыка / Спецоперация» (есть и такой) тегом «#zaнас» снабжены всего тридцать с небольшим постов, и добрая половина из них — об артистах, которые не записали никаких тематических композиций, а всего лишь выступили в военном госпитале или сделали пожертвование на нужды фронта. А Прилепин, жалуясь на то, что в новогодние «Голубые огоньки» даже в военные времена продолжают звать представителей старой эстрады (кроме «проштрафившихся» Галкина, Пугачевой и Меладзе), всерьез выдвигает в качестве альтернативы своих многолетних соратников по поездкам в Донецк и Луганск: Самойлова, Чичерину, Джанго (он же — Алексей Поддубный) и еще нескольких человек. Можно с определенностью утверждать, что никакой мощной «новой патриотической волны» в российской музыке просто нет — есть разрозненный набор артистов, поддержавших ввод войск в Украину, и даже внутри этого набора события 24 февраля и далее стали заметным источником творческого вдохновения для исчезающе малой части. 

Второе: подавляющее большинство Z-музыкантов — люди среднего возраста и старше. Многие из них пользовались успехом в 1990-х или 2000-х, а потом долго находились в тени, прежде чем вернуться на новом историческом витке с патриотическим материалом. Подобные примеры обнаруживаются в пространстве разных жанров: от авторской песни (Павел Кашин) до шансона (Вика Цыганова — впрочем, сегодня у нее другое звучание) и от официальной эстрады (Олег Газманов) до «нашерадийного» рок-мейнстрима (Юта). Самые юные спортсмены в патриотической команде — разумеется, рэперы, такие как калининградец Рич или мариупольский «военкор» Аким Апачев; впрочем, и им уже за тридцать. Вопреки классической рок-цитате (на Цоя, кстати, ссылались в своих свежих композициях и Чичерина, и Цыганова), война оказывается не делом молодых, а с точностью до наоборот. 

В этом контексте не вызывает удивления, за редким исключением, довольно предсказуемый звуковой и поэтический аппарат Z-музыки. И дело не только в том, что в песнях тут неиронически используется рифма «кровь-любовь» (мне попалось таких целых четыре: «Перекличка» Чичериной, «За Россию» Юты, «Россия» Вики Цыгановой и «Черная свеча» Александра Ф. Скляра и Рича), и даже не в апроприации штампов из других источников — от сталинской речи («своей земли не отдадим ни пяди» — Юта, «Струна») до рекламы творожка фирмы «Данон» («пусть весь мир подождет» — Зверобой, «Моя Родина возвращается»). Скорее, обращает на себя внимание ограниченный набор модусов патриотической песни: если антивоенный репертуар, как показал последний год, остается пространством индивидуальной рефлексии, то «провоенный» оказывается устроен достаточно схематично. 

С одной стороны, в нем есть условно «воинственное» направление: авторы напоминают о воинском долге (Юта, «Мужчина-защитник»), обозначают предельно высокий уровень ставок («Родина или смерть» — Сергей Галанин, «Будем жить»), а также противопоставляют себя и своих большому и, очевидно, враждебному миру вокруг («Я русский всему миру назло» — SHAMAN, «Я русский»; «Пусть весь мир брызжет черной слюной, этот ад мой родной» — Бранимир, «Не хочу никуда уезжать»). Постоянный троп — аналогии между войной на Донбассе и Великой Отечественной. Это важная часть текущего кремлевского нарратива: «Тебя не сломать» Галанина стартует со страстного монолога на эту тему («Встанем грудью за Родину-мать, за родной язык, на котором деды пели песни в День Победы»). Сюда же — и, например, припев «Добровольца» группы «Зверобой» («На защиту родной необъятной земли, вырастая стеной, смело прадеды шли, и теперь мой черед отодвинуть беду: за победой в поход добровольцем иду»). «Ты Божий перст для нас и Божий дар — неотвратимый сталинский удар», — поет Юлия Чичерина в «Русском лесе», вспоминая уже не абстрактных дедов и прадедов, а персонально Верховного главнокомандующего. Кудрявый текст этой и еще нескольких композиций певицы, выделяющийся на фоне примитивных рубленых формулировок многих ее соратников, — дело рук писателя и публициста Александра Проханова, в своей манере назвавшего артистку «восхитительной певуньей войны, окопной соловьихой, которую затаив дыхание слушают бойцы донбасского фронта». Воинственный блок Z-музыки фланкируют два почти карикатурных образца: «Сарматушка» шансонье и депутата Госдумы Дениса Майданова, ода свежей разработке российского ВПК, решенная в частушечном псевдонародном регистре («Из России-матушки вдаль глядят сарматушки на Соединенные Штатушки»), а также целый комплекс произведений певицы Вики Цыгановой («Вагнер», «За Донбасс», «ЧебуРашка» и другие). «Давно не глотали ядерной пыли?» — в духе Дмитрия Медведева интересуется Цыганова у военно-политических противников, прежде чем припасть к источнику ключевой воды. Что случится с ключевой водой после того, как в нее попадет ядерная пыль, не уточняется. 

С другой стороны, в патриотической музыке есть и лирическое направление. Самым слезоточивым хитом 2022 года в соответствующем сегменте стала композиция «Каждому воину» 12-летней Анастасии Ивановой, участницы детского «Голоса» на Первом канале. Ее первый куплет, как учили, посвящен одному сплошному описанию природы: бескрайние поля, закаты, березовая веточка. В ту же степь — и некоторые баллады SHAMAN’а (особенно «Моя Россия», которую певец исполнял на концертах дуэтом со своим отцом). В военных условиях артисты, тяготеющие к лирической поп-музыке, нашли способ поженить задушевные интонации с актуальной повесткой: они в массовом порядке обращаются к теме возвращения героических солдат с фронта. Где-то, как у Марины Бриз в песне «Возвращаюсь домой», ситуация описана впрямую: «Вновь призвала сыновей отчизна, все как тогда, в далеком 41-м <…> Мы будем ждать и за вас молиться, только сумейте домой возвратиться». У Максима Фадеева в «Обязательно вернусь» война не названа по имени, но откуда еще лирический герой в 2022 году может вернуться «живой», «раздавленный судьбой», «свечой на алтаре» и «застывшим солнцем в декабре» — чтобы «дочке в глазки заглянуть» и «сына сердцем обнять» (автор текста — поэт-олигарх Михаил Гуцериев)? Кстати, в клипе у главы семьи, с тяжелым сердцем уезжающего на поезде отдавать долг родине, странным образом целых две дочки — и ни одного сына. 

Собственно, всё: выбор Z-слушателя на сегодняшний день лишен полутонов — либо прямолинейная возгонка военно-патриотических чувств, либо не менее прямолинейный задушевный сентиментализм. Примечательно при этом, что со звуковой точки зрения текущая российская патриотическая сцена — наоборот, абсолютная Вавилонская башня. У нее просто нет какого-либо отчетливого звукового портрета: большинство артистов работают в той манере, к которой привыкли задолго до 24 февраля. Исключение — все та же Цыганова, храбро сменившая характерный для себя шансон на героический поп-метал в духе песни «Final Countdown» группы Europe. Как ни относись к ее текущему репертуару, в этом есть заявка на гезамткунстверк, попытка создать синтетическое произведение искусства, части которого будут работать на единый общий образ. Пожалуй, из той же оперы — и пауэр-балладные аранжировки, а также широкий мелос патриотических композиций SHAMAN’а: все это приемы, освоенные артистом специально под новый корпус песен, сообразно их интонации и содержанию (для сравнения можно послушать более ранние записи, по-прежнему доступные на его YouTube-канале: это был вполне космополитический современный поп, не лишенный находчивых музыкально-текстовых решений, таких как рефрен «я, как волк, вою на тебя: уууу!» в композиции «Луна»). 

В остальном смена фокуса не привела большинство патриотических артистов к какой-либо существенной звуковой эволюции ни после 2014-го, ни после 2022 года. «Донбасские» песни Вадима Самойлова звучат, как поздняя «Агата Кристи», милитари-композиции Юты — как ладно скроенный «нашерадийный» поп-рок нулевых, а монотонные речитативы Рича, включая, например, программный трек «Молитва», — в отчетливо трип-хоповой манере. Для Юлии Чичериной музыкальный стиль и вовсе второстепенен: в ее свежей дискографии — и кавер на «Прощание славянки» с переписанным текстом, и бардовская песня («Минометный джаз»), и карибские мотивы («Армата», дуэт с Акимом Апачевым), и многое другое. Форма этих композиций существует как будто отдельно от содержания: когда говорят пушки, муза певицы не только не молчит, но, наоборот, буквально захлебывается словами и звуками, мгновенно поверяя пленке — а точнее, персональному каналу на YouTube — все, что только приходит ей в голову. 

Таким образом, наблюдение за живой природой подталкивает к нескольким выводам. Главное: Z-музыка на сегодняшний день — это не стиль с понятными границами и определимыми звуковыми приметами, а бесформенное образование, склеенное только идеологией. Соответственно, и идентификация с ним возможна лишь на идеологическом фундаменте, но не на любом из тех, которые мы обыкновенно используем для того, чтобы вступить во взаимоотношения с музыкой (эстетический, субкультурный и т. д.). 

Если так, то мне легко представить, как человек, проникающийся соответствующей идеологией, может полюбить «музыку спецоперации», услышав в ней созвучные ему мысли, — но очень трудно вообразить обратный процесс, при котором стимулом к поддержке войны становятся песни ее пропагандистов. Пока что это кажется улицей с односторонним движением, и артисты на ней выступают в роли трамваев: катают себе горожан по проложенным заранее рельсам, но подсадить новых на соседних улицах и переулках не могут. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.