Skip to main content
Support
Blog post

Полторы комнаты

Roman Super

Роман Супер встретился с Санией Галимовой, чтобы записать историю ее побега из России.

IT-специалист и маркетолог Сания Галимова уехала из России через две недели после начала российского вторжения в Украину. Сания решила, что больше не хочет и не может жить в Москве: она распродала все свои вещи, быстро закрыла дела, села в самолет, прилетела в Стамбул, получила вид на жительство и начала жизнь с чистого листа, поменяв профессию, работу, круг общения и дом. Неизменным осталось только одно — большая и страстная любовь к русской литературе, которая в итоге стала главным делом ее жизни. 

Роман Супер встретился с Санией Галимовой, чтобы записать историю ее побега из России.

Сания, кем вы были и чем занимались в прошлой жизни?

Я делала веб-сайты. Потом я делала карьеру в маркетинге. Я была таким человеком, который умеет строить коммуникацию, но при этом разбирается во всяких железяках. Я строила отдел маркетинга в IT-компании.

Вы программист с навыками пиарщика?

Скорее, я маркетолог с навыками программиста.

Почему вы уехали из России?

Мы с мужем всегда обсуждали, что когда-нибудь мы выберем страну, куда поедем жить. Потом началась война. Мы уехали уже 9 марта. Уехали потому, что динамика была просто ужасная. В первые дни войны мы безостановочно читали новости и впадали в отчаяние. Как я принимала это решение? В общем, я боялась за мужа и ребенка. За мужа — понятно, потому что его могут призвать, и тогда ему либо придется садиться в тюрьму, либо поехать в Украину, стать убийцей, а потом погибнуть, что гораздо хуже, чем просто погибнуть. Либо там сидеть в квартире, никуда не выходить — это тоже нездоровая ситуация, это ненормально. Почему я боялась за ребенка? Потому что я знаю, какая образовательная система в России, и стало понятно, что эта система будет приобретать гораздо более чудовищные формы на фоне войны, это будет сильно травмировать моего ребенка. Раньше я дочке всегда говорила, что у нее есть право на свое мнение и право ни перед кем за это мнение не отчитываться и такое же право есть у других людей. Когда началась война, я поняла, что пропаганда очень скоро лишит моего ребенка этого права. Но самое плохое — что ей придется жить с двухкамерным мышлением: дома мы говорим одно, а на улице другое, и мне придется ей сказать: ты не можешь рассказывать в школе, или на площадке, или еще где-то, что родители против войны, потому что, если ты это сделаешь, к нам может прийти государство, тебя заберут, а мы пойдем в тюрьму. Я понимала, что единственный способ ее от этого всего защитить — это уехать, поэтому мы собрались буквально за 9 дней, и теперь мы в Стамбуле.

Расскажите, как ваши сборы проходили?

Люди же по-разному реагируют на стресс. Вот мой муж во время стресса замедляется. Я во время стресса, наоборот, максимально собираюсь, активизируюсь, поэтому в случае побега в основном почти всю работу сделала я. Мы с мужем — хорошо сработанная команда, в разных ситуациях мы понимаем, кого выпускать на битву. У нас есть собака, мы удочерили ее с «Авито», она стоила тысячу рублей. Мы не думали брать ее в путешествия, она крупная, поэтому у нее не стоял чип. Я нагуглила сразу же «как вывозить собаку» и первым делом пошла ставить ей чип и составила список дел. Я работала full-time в то время, это 8—9 часов в день минимум, и все остальное время, когда я не спала, я методично, по списку организовывала переезд, я продала почти всю нашу мебель, всякие PlayStation, другие игрушки через свой инстаграм. Я купила билеты на нас всех, мы должны были 8-го числа все вчетвером прилететь в Стамбул «Аэрофлотом» (это важно, потому что не все авиалинии берут собак). Это было дешево, примерно 90 тысяч рублей на всех троих с собакой. В общем, все шло по плану.

Потом в какой-то день я сидела и ела за компьютером, в 8 вечера мне звонит мой брат и говорит: ко мне тут приехал один известный журналист-подкастер, он предсказывал, что война начнется 24-го, а теперь у него новый инсайд: завтра объявят мобилизацию и закроют границу для мужчин. Я бросаю еду и начинаю искать билеты в Турцию, чтобы муж улетел сейчас. Билетов нет ни за какие деньги. Становится понятно, что этот инсайд не одной мне пришел. Тогда я ставлю в поиске «везде» и вижу, что есть билеты в Узбекистан и другие места, куда не нужна виза, но они исчезают просто с невероятной скоростью. То есть вот было 5 билетов, обновила — через секунду 2 билета, еще раз обновила — 0 билетов. И вижу за 150 тысяч какие-то билеты с пересадкой в Узбекистан. Покупаю их. Вылет через 8 часов. Я закрываю компьютер, мы с мужем идем собирать его маленький чемодан, спать не ложимся. В 6 утра я его сажаю на самолет… Пока я действовала, я вообще не плакала. Я вышла из аэропорта, села в такси, сразу поехала на работу. Муж в Узбекистане, я распродала почти все наши вещи, забрала документы ребенка из школы… и вдруг приходит новость, что Россия прерывает авиасообщения и все билеты начиная с 8-го числа аннулированы. И я понимаю, что все, границы закрываются. 

Я хорошо помню эту панику, которая всех охватила. И каждая плохая новость казалась катастрофой, до тех пор пока не приходила следующая новость, которая была еще хуже предыдущей.

Да. Каким-то чудом мне удалось найти билеты до Стамбула через Дубай. Когда я эти билеты купила, обнаружилось, что появились в продаже другие билеты — до Антальи, вылет уже через 9 часов. Беру их. Денег уже вообще не остается. Закрываю компьютер. Приходит время оглядеть все остатки вещей и решить, что мы возьмем, а что просто здесь бросим. Еще одна проблема была в том, что мой муж работает в CG и ему нужны всякие мощные видеокарты и все остальное для работы. Помните, был кризис полупроводников, который сейчас уже проходит?

Да.

Вот эти все железки купить было сложно и дорого. У мужа рабочий инструмент — это стационарный компьютер, и продавать его здесь или бросать его здесь не вариант, потому что в Турции ты можешь и не купить все это. Мы созвонились по FaceTime и разобрали его систему. Отсортировали детали на важные и неважные. Все, что ценное, мы завернули в мое нижнее белье, потому что его все равно надо взять, какие-то мои футболки и упаковали в один рюкзак, который я просто несла у себя на груди.

Почему вы в Турцию решили переезжать? Случайный выбор?

Не очень много стран для выбора, если у тебя российский паспорт. Это Грузия, Армения, Турция… Я выбрала Турцию, потому что здесь я была хотя бы один раз, когда мне было 9 лет, и потому что я немного говорю по-турецки.

То есть никаких отношений у вас с Турцией не было.

Нет, не было.

Сложно легализовываться в Турции человеку с российским паспортом?

Я знала, что можно получить ВНЖ, сняв квартиру на долгий срок.

Никакого стресса по поводу бюрократии не было?

У меня нет стресса по поводу таких вещей. Я же была руководителем в IT-компании, моя задача — решать проблемы. Я решаю проблемы хорошо, быстро, четко и без лишних эмоций. Если это не какой-то суперквест, а то, что делает много людей постоянно, меня это не пугает. Даже если я не знаю, как это сделать, ну, значит, приеду и разберусь. Я прочитала, что, да, люди едут, получают ВНЖ, — мы тоже поедем, мы тоже получим, все будет нормально.

Когда вы пересекали границу России, понимали, что будете делать в Турции?

Нет, я не понимала. Нужно было приехать, осмотреться, заново отстроить весь быт — я планировала делать это.

Как появилась идея открыть магазин русской книги в Стамбуле?

Когда мы только приехали, первые несколько месяцев я была суперзанята, потому что я единственный человек в семье, который говорит по-турецки. Нужно было снять квартиру, купить мебель, легализоваться, найти школу, кружки. Все такие вещи занимали мое время. Когда я все это кое-как утрясла, я поняла, что мой ребенок очень сильно тоскует без книг. Она практически не читала книг в мирной жизни. Но, когда она их лишилась, у нее был шок. Я оставила все книги в России. И как-то быстро поняла, что мне очень не хватает, как и дочке, книг. Мне бы хотелось ходить в книжный магазин. А что такое книжный магазин в России? Книжный магазин в России — это уже давно не просто магазин, это способ провести время. Ты можешь пойти в кино, ресторан. А можешь пойти в книжный магазин, там позалипать, выпить кофе и хорошо провести время. В Стамбуле такого места просто не было. Я была удивлена, что здесь нет ни одного русскоязычного книжного, хотя очень много эмигрантов было и до этого, а сейчас вообще приехали толпы. Люди приехали без любимых книг. И для людей это потеря. Быть хозяйкой книжного магазина — это была такая романтическая мечта всегда. А тут я приезжаю и вижу, что здесь нужен такой книжный магазин, он будет популярен. Он станет центром притяжения всей новой волны эмиграции. 

Расскажите, как вы становились бизнесменом в чужой стране. Это же с ума, наверное, можно сойти от такого количество задач, которые нужно одномоментно решить, не зная при этом правил.

С ума можно было сойти, когда я читала про Бучу или смотрела фотографии из Мариуполя. Это было очень тяжело. Я очень сильно разделяю две вещи: тяжело и геморройно. Делать бизнес в чужой стране — это геморройно. Войны — это очень тяжело. К тому же у меня высокая стресоустойчивость.

Это я уже понял.

Плюс я биполярник. Моя жизнь до того, как я вышла в ремиссию, была гораздо сложнее, тяжелее, чем сейчас, когда я на таблетках.

Так, у вас еще и биполярное расстройство ко всему прочему. Полный комплект собрали. 

Да, да, да, конечно.

Отлично. Так что с магазином? Как вы его строили и в такие кратчайшие сроки открыли?

Для начала я завела телеграм-канал, назвала его «Полторы комнаты», написала пост, почему я хочу открыть книжный магазин. После этого я нашла финансового консультанта, который помогает русским делать бизнес в Турции. Заплатила я ему две тысячи долларов, мне зарегали Limited Şirketi — общество с ограниченной ответственностью. Потом со мной связался какой-то парень, который очень долго звал меня на кофе, но я отказывалась, потому что человек без аватарки, да еще не объясняет, кто он, чем занимается. Но он был очень упорный, и я все-таки пришла на кофе. Так я познакомилась с моим партнером по бизнесу. Парень из Украины. Он сидел в подвале со своей женой, видел гору трупов, они очень много всего пережили, под обстрелами добрались до границы, выбрали Стамбул. И вот этот украинец находит меня, девочку русскую, и говорит: мне нравится твоя идея книжного магазина, давай делать его вместе, я тебя не ненавижу, я тебя не виню, все будет хорошо, мне кажется, это классно, и я тебе доверяю. Он вложил половину денег, я вложила половину, мы нашли помещение — самое сложное было найти здесь помещение. Когда помещение нашлось — это было одиннадцать недель назад, — я начала делать там ремонт…

Сама?

Да. Деньги заканчивались быстро. Самые незаметные штуки сожрали больше всего денег. Ты купила батареи, потому что здесь нет отопления, тысяча долларов улетела, а ты не рассчитывала, что их потратишь. Ты провела газ, но оказалось, что этого недостаточно, потому что газовая схема, которую сдавали предыдущие арендаторы, не одобрена газовой компанией, — еще тысячу долларов заплатила за это. Потом ты купила комби — это отопительный котел, газовая штука, которая греет воду, — еще тысячу заплатила, а потом ты не можешь ее повесить, потому что, оказывается, вот этот туристический район, где ты сняла помещение с гигантской витриной на весь вход, — это не самый безопасный район: если ты повесишь дорогой комби, в ту же ночь его украдут с батареями, поэтому ты покупаешь железную штору. И вот эти все штуки сожрали все деньги. Весь косметический ремонт я делала сама вместе с друзьями. Моя дочка покрасила стены здесь. Потом у нас начал падать потолок, мои друзья, всякие режиссеры, актеры, журналисты — кого тут только не было, — они все делали потолок, мыли полы, в общем, мы всей деревней нашей эмигрантской накинулись и довели это место до открытия. То есть мне очень много кто помогал.

Сколько стоит открыть книжный магазин в Стамбуле?

Мы потратили около 30 тысяч долларов на все про все, включая книги.

На двоих с партнером, да?

Да.

Ну и, самое главное, нужно было, наверное, кроме бюрократии и всего этого ремонта, понять, каким образом вам книжки получать?

Это за пять минут решилось. Я написала кому-то из друзей и попросила свести меня с Жекой Шварцем, основателем книжного магазина «Бабель» в Израиле. Он меня поддержал, поделился контактами дистрибьютора «Медленные книги», с которым они сами работают. Теперь и мы с ним работаем. Но в Турцию импортировать книги не так-то просто. Министерство образования, министерство культуры должны выдавать специальную наклейку, что каждая конкретная книга безопасна для продажи на территории Турции.

Бежала от российской цензуры в страну, где министерство культуры должно наклейки клеить на книги, что они безопасны.

Так я заплатила еще тысячу долларов моим консультантам за то, чтобы они выяснили, как это делается. И книги стали к нам прилетать самолетом. Мы присылаем «Медленным книгам» список. Они его собирают по издательствам. Потом их отправляют. Готовят все документы, присылают мне их в телеграм. Я смотрю, когда приземлится рейс, звоню таможенному брокеру в Турции тоже по телеграму, и он говорит: все супер, дайте нам много денег. Даю им много денег, они книги растаможивают и доставляют до магазина. То есть все, что мне нужно сделать, — это составить список книг и написать несколько сообщений.

Ваш магазин называется «Полторы комнаты» и покупателей встречает у входа портрет Бродского?

Да.

Это такой маркетинговый ход? Или вы фанат Бродского?

Я не фанат Бродского, но я считаю, что… Вы читали «Полторы комнаты»?

Нет.

Очень советую. Бродского заставили покинуть Советский Союз, и он уехал в США, он больше никогда не увидел своих родителей. До самой их смерти они писали много писем и в американское, и в советское правительство и просили разрешения на выезд для родителей либо на въезд самому Бродскому. Он их единственный сын, и Советский Союз всегда давал отписку, что такая поездка нецелесообразна. Потом умерла мама, затем умер папа, и ему даже не дали разрешения приехать на похороны. Коммуналка, в которой они жили, предполагала только одну комнату на семью, но им очень повезло, им попалось полторы комнаты. Там была арка, и Бродский пытался застраивать эту арку книжными шкафами, чтобы водить девушек и получить хотя бы немного приватности. «Полторы комнаты» — это очень грустное и очень красивое эссе, которое он написал, чтобы воскресить своих родителей хотя бы на бумаге. История про дом потерянный, про дом, который отобрали, и про воспоминание об этом доме. Наш магазин поэтому называется «Полторы комнаты». Прочитав эту книгу, я поняла, что я могу сделать с тем, что мой дом отобрали. 

А вы знаете, что сам Бродский терпеть не мог Стамбул?

Знаю.

«Улицы в этом городе кривы, грязны, мощены булыжником и завалены отбросами, в которых постоянно роются голодные местные кошки». Это Бродский.

Так и есть.

Что вы ставите на полки в магазине? Как формируется ассортимент, это исключительно ваш личный вкус?

Как любой независимый книжный, конечно, мы ассортиментом пытаемся что-то сказать и транслировать наше чувство вкуса. Из-за того, что я потратила очень много времени на айти и не наслаждалась книгами настолько, насколько мне хотелось бы, у меня явный пробел в понимании, что сейчас классного издается и печатается. Первую поставку мне помогла составить моя подруга Лиза Биргер, которая уже много лет живет в Стамбуле: она литературный критик. Потом мы с Пашей Котляром провели сутки за компьютером, он мне рассказывал про издательства, кто, зачем, что печатает, мы обсуждали новые книги, и сейчас я знаю хорошие издательства. Тут не так сложно, издатели уже делают огромную работу, отбирая много классного, и вообще, на самом деле, как мне объяснили, хорошие издательства делают свой бизнес всегда не только ради денег, но и желая повлиять на умы. Книжный магазин делает то же самое, но чуть в меньшем масштабе, просто отбирая из того, что уже отобрали издательства. Так что, да, можно сказать, что это мой вкус и вкус моих друзей, которым я доверяю.

Друзья мои, которые заходят в ваш магазин, жалуются, что книги очень дорогие. Дорогие?

Да, дорогие, очень дорогие.

Почему?

Из-за войны. Сейчас огромный дефицит бумаги, и цена на бумагу выросла в три раза. Потом они этой войной своей вонючей нарушили логистические цепочки, что сделало книги еще дороже. Видели же, сейчас в России даже официальные документы печатают на такой желтой бумаге…

Да.

У нас есть покет-буки — маленькие книги в мягкой обложке, нам их не отдают дешевле, чем 6—7 евро в зависимости от поставки, и то, что люди сейчас видят в книжных магазинах в России, то, что еще по нормальной цене, — это довоенные остатки, они их скоро распродадут, и будет точно такая же ситуация. Любой книжный магазин, если он хочет выжить, делает наценку не менее ста процентов. Я делаю меньше, то есть мы каждый раз садимся и стараемся выделить категорию книг, на которые делаем наценку только 50 процентов, вот те же покет-буки. Я провожу мероприятия — мы пока провели три, — и вот на концерты у нас полный биток. Магазин на этом немного зарабатывает. Что мы потом делаем с этими деньгами? Мы берем и оплачиваем растаможку, и вот мы уже, опа, снизили цены на книги. Мы берем и оплачиваем какие-то налоги, опа, мы уже снизили цены на книги. То есть обычный бизнес так не делает. Обычно ты заработал на своем предприятии — молодец, книжки получил, сделал наценку, заработал — молодец. Но для меня это культурно-социальный проект. Я что могу, то делаю для того, чтобы книги были дешевле, но вообще цены просто невероятные, и это плохо. 

А вы какой-то бизнес-план нарисовали у себя в голове или на бумаге, прежде чем открываться?

Да, конечно.

Когда вы отобьете свои личные 15 тысяч долларов, вложенные в магазин?

Я думаю, где-то через полгода, но книги сейчас раскупают быстрее, чем они успевают к нам приехать. Я сейчас сижу почти в пустом книжном магазине, и скоро он будет совсем пустой — вот, реально, очень быстро все раскупают.

То есть дела идут лучше, чем вы предполагали?

Они идут как в самых смелых мечтах.

А если совсем просто, сколько в день нужно продать книг, чтобы выходить в ноль? 

Пять-шесть книг в день. Я пытаюсь сделать этот бизнес еще и прибыльным, я буду стараться это сделать.

А кто в ваш магазин приходит? Что это за публика?

В основном эмигранты, все те люди, которые похожи на мое окружение в Москве, когда я там жила. Есть гуманитарии, а есть айтишники, очень много приходит людей, которые образованны гораздо лучше, чем я, которые читали больше, чем я, и мне очень приятно, когда эти люди говорят, что им очень нравится ассортимент нашего книжного. Я понимаю, что для меня как для куратора книжной коллекции еще не все потеряно.

Это люди в основном вот этой волны, уехавшие после 24-го, это новенькие, да?

В основном да. Но есть и те, кто уже много лет здесь живет. Часто приходят смешанные пары. Приходят иногда турки, которые не говорят по-русски, но у них дети русские. Заходят очень приятные турки, наши соседи, или какие-нибудь люди, которые преподают в университете русскую литературу или учатся. В Турции очень много читают. Когда я хожу гулять с собакой, я общаюсь в парке с собачниками, люди с большим удовольствием говорят о Толстом, Набокове, и они не просто прочитали, они там всякие анализы проводили, анализировали то, что прочитывали, они читали всякие лекции об этих работах, и разговоры получаются очень интересные. 

А Стамбул, вообще, популярное направление для релокантов сейчас?

Очень, очень популярное. Только в сентябре приехало 300 тысяч, а до этого еще приехало. Сейчас все ждут новой волны мобилизации, снова все приедут. Но позавчера мне пришло сообщение, что Турция, возможно, будет экстрадировать политических и уклонистов. Это, конечно, меня тревожит. 

Я слышал, что турки вроде бы хотят пересмотреть процедуру выдачи ВНЖ по аренде квартиры и ужесточить правила.

Да. Но для тех, кто до этого получил, правила остаются старыми.

Что еще происходит в вашем магазине, кроме книг? Есть амбиция сделать из этого книжного магазина центр притяжения для русскоязычной публики в изгнании? 

У нас проходят лекции, мы делаем концерты. Был концерт под самое Рождество, на котором выступала просто невероятно талантливая турчанка, потом выступали русские, потом украинцы. Я хочу, чтобы наш магазин был местом для диалога, вот что мне очень важно. К нам приходят украинцы тоже, и мы им в феврале привезем книги на украинском. Я хочу, чтобы это было место, куда ты приходишь и чувствуешь себя как дома. Люди заходят и говорят: «О да! Я как будто вернулся домой».

Вы продолжаете следить за новостями из России?

Ну конечно.

Какими они вам видятся теперь, уже со стороны? 

Почему мы уехали? Потому что в таком стрессе жить невозможно. Когда ты находишься в постоянном стрессе, ты не можешь работать, не можешь ничего создавать, не можешь помогать другим. Отсюда все воспринимается тяжело, но не настолько. Тяжесть этих новостей здесь совместима с жизнью, ты можешь ее нести каждый день. А когда ты там, она тебя сломает быстро. Меня она сломала быстро, я же биполярник, есть уровень стресса, который мне нельзя превышать, иначе я остановлюсь, и остановится много других проектов, и кто будет заботиться о моей семье?

Вы вернетесь в Россию?

Я не знаю, я не понимаю, я не могу понять, уйдет ли Путин и, когда уйдет Путин, станет ли лучше? Мой муж говорит, что его вдохновляют идеи вернуться и отстраивать дом заново. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.

About the Author

Roman Super

Roman Super

Editor in chief, In Other Words;
Independent Filmmaker
Read More

Kennan Institute

The Kennan Institute is the premier US center for advanced research on Russia and Eurasia and the oldest and largest regional program at the Woodrow Wilson International Center for Scholars. The Kennan Institute is committed to improving American understanding of Russia, Ukraine, Central Asia, the Caucasus, and the surrounding region though research and exchange.  Read more