Алла

«Мы восхищаемся смелостью и честностью легендарной российской суперзвезды Аллы Пугачевой, которая осудила путинскую войну с Украиной, сказав, что она превращает Россию в изгоя», — 19 сентября 2022 года такой пост появился в твиттере английской группы Pet Shop Boys. Накануне Пугачева вступилась за своего мужа, последовательного критика военных действий в Украине, шоумена, актера и телеведущего Максима Галкина, и призвала вслед за ним признать иностранным агентом и ее; вскоре стало известно, что певица покинула Россию и переехала в Израиль. Мимо заявлений Пугачевой не смогли пройти даже государственные СМИ, хотя и цитировали их выборочно. Оно и неудивительно: статус примадонны (это определение в контексте российской поп-музыки Пугачева навсегда зарезервировала за собой) таков, что она автоматически становится ньюсмейкером. Привыкшая за почти полвека к роли визуальной и звуковой доминанты местного поп-пейзажа, Алла Борисовна — одна из первых советских селебрити импортного типа, интерес к которым выходит далеко за пределы профессиональной сферы. Эльдар Рязанов рассказывал, как однажды на собственном творческом вечере получил неожиданную записку из зала, в которой было написано: «Эльдар Александрович, правда ли, что Пугачева беременна? Спасибо вам за все!» 

Говорим Алла — подразумеваем Пугачеву; в свое время начинающая певица Алла Перфилова придумала себе псевдоним Валерия по самой веской из возможных причин: Алла, разумеется, на эстраде могла быть только одна. Подобное положение — вне конкуренции, где-то в недоступном простым смертным поднебесье шоу-бизнеса — позволяет и даже побуждает оставаться «над толпой» и в других, немузыкальных вопросах, и не сказать чтобы Пугачева не пользовалась этой возможностью: так, в непосредственный контакт с политической жизнью страны она за всю карьеру вступала считаное количество раз. Многим памятен novelty-хит «Да, да, нет, да» к референдуму 1993 года, который певица, по собственному признанию, исполнила за крупный гонорар. Это да еще короткая и странная вахта в системно-оппозиционной партии Михаила Прохорова в 2010-х — вот и все прямые, лобовые соприкосновения певицы с актуальной политической повесткой. На этом фоне демарш 2022 года многих удивил. Хотя, если оглянуться на то, как Алла Пугачева зарабатывала свой социальный, медийный и творческий капитал, подобная реакция в сложившихся обстоятельствах, наоборот, кажется единственно возможной — и вот почему. 

Как ни парадоксально, яркие вокальные данные и природный артистизм — несомненные достоинства певицы — в перечне условий, позволивших Пугачевой на долгие годы стать лицом здешней эстрадной музыки, не окажутся на верхних строчках. Да, это существенные, но не уникальные параметры: мало ли вокруг голосистых и артистичных исполнителей. Ретроспективно важнее кажется другое. 

Во-первых, разносторонность. Первой песней с первого альбома Пугачевой оказался арт-роковый эпос «Бубен шамана»; даже при поверхностном погружении в ее дискографии обнаруживаются также джаз-фанк (например, «Все силы даже прилагая»), нью-вейв («Две звезды» и другие песни эпохи сотрудничества с Владимиром Кузьминым), синти-поп («Бумажный змей»), диско («Поднимись над суетой»), блюз-рок («Ты не стал судьбой»), далее везде. Детям — песня про волшебника-недоучку («Сделать хотел грозу — а получил козу»), интеллектуалам — композиции на стихи Мандельштама, романтикам — алые розы и прочий золотой фонд, почитателям авторской песни — «Беда» Высоцкого. С первых дней Пугачева интуитивно сторонилась привычных для популярной музыки рассуждений о целевой аудитории — для нее такой аудиторией были все, кто говорил с ней на родном языке (а в пределе — и не только на родном: вспомним, например, англоязычный лонгплей, записанный в 1980-х в Стокгольме). Платоновская фраза «без меня народ неполный» могла бы быть ее девизом: сегодня подход певицы назвали бы инклюзивным. Она искренне дорожила всеми, с кем могла общаться со сцены: детьми и взрослыми, деревенскими и городскими, советскими и антисоветскими, пролетариями и аристократами, — и при всех звездных повадках не исключала и себя из «народного» множества: «Так же, как все, как все, как все // Я по земле хожу, хожу // И у судьбы, как все, как все // Счастья себе прошу». Для публики попроще в процитированной «Песенке про меня» — сусальная мелодия и сентиментальный текст, для более рафинированной — например, нечетный, спотыкающийся музыкальный размер 9/8 в припевах. 

Отсюда пункт номер два — неослабевающий интерес к жизни. «Надо бы, надо бы, надо бы остановиться // Но не могу, не могу, не могу, не могу // Не могу и не хочу», — признавалась Пугачева в песне «Надо же» и действительно не останавливалась, ныряя в творческие авантюры довольно сомнительного вкуса («Зайка моя» и прочие бессмертные сочинения «эпохи Киркорова», исполнение «Нас не догонят» для трибьюта группе «Тату») с тем же отчаянным любопытством, с которым она раньше придумывала с нуля свои впечатляющие концертные программы или переодевалась в вымышленного подмосковного композитора-затворника несчастной судьбы, чтобы получить возможность исполнить в кино несколько своих песен. История Бориса Горбоноса — якобы молодого частично парализованного песенника из Люберец, которым прикинулась Пугачева, нацепив накладные усы, — один из самых увлекательных пранков в истории советской поп-музыки: с помощью этой мистификации певице удалось в 1978 году протащить несколько композиций собственного сочинения в фильм «Женщина, которая поет». Интересно, что почти одновременно похожий розыгрыш публики по ту сторону железного занавеса устроил Пол Маккартни, выпустивший инструментальный альбом под псевдонимом Percy Thrillington. 

Этот короткий, но яркий сюжет наглядно иллюстрирует и третью особенность пугачевского отношения к миру — почти вызывающую непосредственность реакций. Вместо того чтобы проходить один за другим изнурительные худсоветы, певица придумала остроумный способ добиться своего — и осуществила задуманное. Вместо того чтобы уважительно дожидаться на концерте в начале 1980-х, пока рассядутся опоздавшие номенклатурные гости, она, подбоченясь, с нескрываемым сарказмом сказала со сцены в микрофон: «Устраивайтесь поудобнее, я подожду. Уселись? Можно продолжать? Спасибо большое». В мире бесконечных согласований и опасений «как бы чего не вышло» эта натуральная пугачевская органика оказывалась не просто светлым пятном — скорее, протуберанцем, солнечной вспышкой. Умение органично, непосредственно, без видимых усилий ретранслировать в песнях — и, шире, во всем художественном перформансе — любую эмоцию, от горькой печали до экстравертной гусарской бравады, от радости бытия до ужаса и тревоги (за последними можно обратиться, например, к композиции «Расскажите, птицы» авторства юного Игоря Николаева, еще не предлагавшего тогда «выпить за любовь»), — замковый камень в архитектуре пугачевского успеха. 

Все вышесказанное подводит к четвертой и, возможно, главной примете многолетнего творческого поведения Аллы Пугачевой, которая, однако, с максимальным трудом поддается вербализации: за неимением лучшего определения, вероятно, придется остановиться на слове «человечность». Инклюзивность пугачевских песен проистекает прежде всего из их внутренней человечности — неслучайно почти любая жизненная ситуация на поверку описывается какой-нибудь ее строчкой (например, про день сегодняшний: «Планета наша — хрупкое стекло», «Держи меня, соломинка, держи // Когда вокруг шторма 12 баллов // Держи меня, соломинка, держи // Когда друзей по жизни разбросало»). Сегодня инфоповодом в соцсетях становятся израильские фотографии певицы с Андреем Макаревичем и Борисом Гребенщиковым, но она и раньше не замыкалась в мире эстрады, а вместо этого с присущими ей человечностью и любопытством к жизни участвовала в делах других артистов, в том числе далеких от нее стилистически и поколенчески. Об этом могли бы многое рассказать участники группы «Браво», которых певица вывела на телевизионный «Музыкальный ринг». Или Вячеслав Бутусов, которому она давала импровизированные уроки вокала при записи альбома «Наутилуса» «Князь тишины». Или, если нужен более свежий пример, — нынешняя солистка ансамбля «Самое большое простое число» Евгения «Михална» Борзых, чью песню Пугачева взяла в ротацию «Радио Алла». 

Наконец, органичность, непосредственность реакций — в сущности, тоже прямые следствия пугачевской человечности: певица не стесняется ни избыточного пафоса, ни самопародии, ни даже откровенного дурновкусия, покуда те рождаются из естественных, нутряных душевных порывов. Одна из знаменитых пугачевских программ называлась «Монологи певицы», и все ее творчество — это и есть, по большому счету, один длинный, несколько сбивчивый, но искренний, прочувствованный монолог с ограниченным набором сквозных нарративов. Главный из них — как раз гуманистический, наиболее прямолинейно воплощенный в классических строчках: «Люди, люди, люди // Вы же быть добрее можете». 

Стоит ли удивляться в этом контексте, что Пугачева оказалась против захватнической войны? Напротив, промолчав и тем более выступив в поддержку «специальной военной операции», она, очевидно, совершила бы предательство. Ведь война — феномен, противоположный всему, на чем в разное время базировалось ее творчество. В фундаменте войны — не инклюзия, а сегрегация, причем самая радикальная и трагическая: на своих и чужих, друзей и врагов. Вместо интереса к новому и неизведанному в ней — торжество архаического насилия. Война по определению бесчеловечна, и естественная, непосредственная, органическая реакция на нее — ужас и инстинктивный протест. 

Именно такую реакцию Алла Пугачева и продемонстрировала — и осталась верна себе. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.